Мы - осиротели. Умерла Лариса Иосифовна Богораз.

Господи, как же трудно поверить, что мы больше не услышим ее негромкого голоса, что она больше не улыбнется, не поделится своими мыслями...

Это был ее стиль: не провозглашать истины, а делиться размышлениями. Она считала, что защите прав человека нужно все время учиться, она считала, что еще мало знает сама… Но как же многому она, "мало зная", научила нас!

"Просветительский семинар по правам человека для общественных организаций России и СНГ". Серия семинаров, замечательная школа, где мы научились понимать, каким сложным делом мы занялись, какая на нас ложится ответственность. Это было в 91-96 годах, столько лет прошло с той поры, столько раз звучала фраза: "А помнишь, на Ларисином семинаре…"

Да, между собой мы говорили о ней "Лариса", как школьники говорят об учительнице. Она и была нашей учительницей. Читая ее статьи, мы становились умнее. Разговаривая с ней, мы делались добрее. Это, наверное, потому, что сама Лариса Иосифовна стала правозащитником, защищая тех, кого любила...

Мы восхищались мужеством тех, кто в 1968-м посмел "выйти на площадь", мы задавали себе вопрос: "А что можем мы?" Что сможем, что не осилим - ответ будем держать перед Вами, Лариса Иосифовна.

Остались тексты, подписанные "Л. Богораз", и наши дети будут учиться по ним. Остались фотографии, значит, дети будут знать ее лицо. Но не позвонишь больше по телефону: "Лариса Иосифовна, нужен совет…"

Как больно….

Рязанское общество "Мемориал"
Редакция портала Hro.org

Лариса Иосифовна Богораз-Брухман

БОГОРАЗ-БРУХМАН, ЛАРИСА ИОСИФОВНА, филолог, общественный деятель.

Родилась в Харькове 8 августа 1929. Родители - партийные и советские работники, участники Гражданской войны, члены партии. В 1936 ее отец был арестован и осужден по обвинению в "троцкистской деятельности".

В 1950, окончив филологический факультет Харьковского университета, Богораз вышла замуж за Юлия Даниэля и переехала в Москву; до 1961 работала преподавателем русского языка в школах Калужской области, а затем Москвы. В 1961-1964 - аспирант сектора математической и структурной лингвистики Института русского языка АН СССР; работала в области фонологии. В 1964-1965 жила в Новосибирске, преподавала общую лингвистику на филфаке Новосибирского университета. В 1965 защитила кандидатскую диссертацию (в 1978 решением ВАКа была лишена ученой степени; в 1990 ВАК пересмотрел свое решение и вернул ей степень кандидата филологических наук).

Богораз знала о "подпольной" литературной работе своего мужа и Андрея Синявского; в 1965, после их ареста, она, вместе с женой Синявского Марией Розановой, активно способствовала перелому общественного мнения в пользу арестованных писателей. Дело Синявского и Даниэля положило начало систематической правозащитной активности многих из тех, кто принял в ней участие, в том числе и самой Богораз.

В 1966-1967 она регулярно ездила в мордовские политические лагеря на свидания к мужу, знакомилась там с родственниками других политических заключенных, включала их в круг общения московской интеллигенции. Ее квартира стала чем-то вроде "перевалочного пункта" для родственников политзаключенных из других городов, едущих на свидания в Мордовию, и для самих политзаключенных, возвращающихся из лагеря после отбытия наказания. В своих обращениях и открытых письмах Богораз впервые ставила перед общественным сознанием проблему современных политзаключенных.

Поворотным моментом в становлении правозащитного движения стало совместное обращение Богораз и Павла Литвинова "К мировой общественности" (11 января 1968) - протест против грубых нарушений законности в ходе суда над Александром Гинзбургом и его товарищами ("процесс четырех"). Впервые правозащитный документ апеллировал непосредственно к общественному мнению; даже формально он не был адресован ни советским партийным и государственным инстанциям, ни советской прессе. После того, как его многократно передали по зарубежному радио, тысячи советских граждан узнали, что в СССР существуют люди, открыто выступающие в защиту прав человека. На обращение откликнулись десятки людей, многие из которых солидаризировались с его авторами. Некоторые из этих людей стали активными участниками правозащитного движения.

Подпись Богораз стоит и под многими другими правозащитными текстами 1967-1968 и последующих лет.

Несмотря на возражения со стороны ряда известных правозащитников (сводившиеся к тому, что ей, как "лидеру движения", не следует подвергать себя опасности ареста), 25 августа 1968 Богораз приняла участие в "демонстрации семерых" на Красной площади в знак протеста против вторжения войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Была там арестована, приговорена к 4 годам ссылки. Отбывала срок в Восточной Сибири (Иркутская область, пос. Чуна), работала такелажницей на деревообделочном комбинате.

Вернувшись в Москву в 1972, Богораз не стала принимать непосредственное участие в работе существовавших тогда диссидентских общественных ассоциаций, однако продолжала время от времени выступать с важными общественными инициативами, одна или в соавторстве. Так, ее подпись стоит под т.н. "Московским обращением", авторы которого, протестуя против высылки Александра Солженицына из СССР, потребовали опубликовать в Советском Союзе "Архипелаг ГУЛАГ" и другие материалы, свидетельствующие о преступлениях сталинской эпохи. В своем индивидуальном открытом письме председателю КГБ СССР Ю.В.Андропову она пошла еще дальше: отметив, что не надеется на то, что КГБ откроет свои архивы по доброй воле, Богораз объявила, что намерена заняться сбором исторических сведений о сталинских репрессиях самостоятельно. Эта мысль стала одним из импульсов к созданию независимого самиздатского исторического сборника "Память" (1976-1984), в работе которого она принимала негласное, но довольно активное участие.

Богораз неоднократно обращалась к правительству СССР с призывом объявить всеобщую политическую амнистию. Кампания за амнистию политических заключенных, начатая ею в октябре 1986 вместе с другими московскими инакомыслящими, была ее последней и наиболее успешной "диссидентской" акцией: призыв Богораз и других к амнистии был на этот раз поддержан рядом видных деятелей советской культуры. В январе 1987 М.Горбачев начал освобождать политзаключенных. Однако ее муж, Анатолий Марченко, не успел воспользоваться этой амнистией - он скончался в Чистопольской тюрьме в декабре 1986.

Общественная деятельность Богораз продолжилась в годы перестройки и пост-перестройки. Она принимала участие в подготовке и работе Международного общественного семинара (декабрь 1987); осенью 1989 вошла в состав воссозданной Московской Хельсинкской группы и некоторое время была ее сопредседателем; в 1993-1997 входила в правление российско-американской Проектной группы по правам человека. В 1991-1996 Богораз руководила просветительским семинаром по правам человека для общественных организаций России и СНГ.

Александр Даниэль
(Из энциклопедии "Кругосвет")

Краткая биография

Лариса Иосифовна Богораз (1929 г.р.) - закончила филологический факультет Харьковского университета. В 1950-1964 гг. работала в школах в Москве и в Калужской области. С 1961 по 1964 г. училась в аспирантуре Института русского языка АН СССР. Закончив аспирантуру по специальности "структурная лингвистика", в 1964-65 гг. преподавала в Новосибирском университете. В 1965 году получила ученую степень кандидата филологических наук.

В 1965 г. пишет письмо Генеральному прокурору СССР - протест против ареста Андрея Синявского и Юлия Даниэля. В последующие годы ее подпись стоит под многими письмами и другими документами в защиту прав человека. В начале 1968 г.вместе с П. Литвиновым пишет обращение "К мировой общественности" по поводу "процесса четырех" (Ю. Галансков, А. Гинсбург, А. Добровольский, В. Лашкова).

В августе 1968 года участвует в демонстрации на Красной площади против введения войск в Чехословакию. За участие в демонстрации приговорена к четырем годам ссылки. Ссылку отбывала в пос. Чунский Иркутской области. Там работала на деревообрабатывающем комбинате разнорабочей. По возвращении из ссылки приняла участие в издании "Хроники текущих событий".

В 1975 году написала открытое письмо Андропову с требованием открыть архивы КГБ. Принимала участие в составлении самиздатовского исторического сборника "Память".

В конце 1986 года пишет обращение к деятелям советской культуры с призывом поддержать требование освободить политзаключенных.

Осенью 1989 года, когда была восстановлена Московская Хельсинкская Группа, Л. Богораз входит в ее состав.

С 1991 года руководит просветительским семинаром по правам человека для общественных организаций. С 1993 года - член правления Российско-Американской группы по правам человека. Автор ряда статей по истории и теории прав человека.

Людмила Алексеева
Президент Международной Хельсинкской Федерации
О Ларисе Богораз

Лариса Богораз участвует в правозащитном движении с самого его зарождения и до сих пор, и на каждой его стадии находит свою неповторимую и очень важную для этого движения нишу. Она не только с самого зарождения этого движения в нем участвует, она стимулировала его возникновение.

Люди, которые знают историю правозащитного движения, знают, что первоначальным толчком к нему послужил арест и суд над двумя московскими литераторами - Юлием Даниэлем и Андреем Синявским. Юлий Даниэль был муж Ларисы Богораз. И когда их арестовали, Ларису Богораз одной из первых стали вызывать к следователям. И то, как она вела себя на этих допросах в КГБ, сыграло огромную воспитательную роль для всех, кто потом стали зачинателями правозащитного движения.

Сейчас это кажется так просто и обычно - то, что она делала и говорила на следствии, но вся штука была в том, что стала так себя вести на следствии и говорить она одной из первых.

Ей следователь сказал: "Если вы будете себя хорошо вести, я не сообщу на работу о том, что ваш муж арестован". Она ему сказала: "А, собственно, что вы хотите сообщить на работу? Ведь арестован муж, а не я, по политическому обвинению. И что, вы считаете, что вина арестованного - это не индивидуальная вина, а вина членов его семьи и его друзей?" Это первый вопрос, который она ему задала. И второй: "А, собственно, что вы можете сейчас сообщить на работу, когда следствие еще идет? Ведь, может быть, мой муж будет оправдан".

Это тогда была просто революция в отношениях между допрашиваемым и следователем, потому что далеко не все верили, что карательные органы всегда правы, но никто не решался об этом сказать вслух, тем более на допросе.

Ее подвиг, который известен во всем мире - это демонстрация в знак протеста против вступления советских войск в Чехословакию. Интересно, как она объясняла, почему вышла на эту демонстрацию. Я была на ее суде и слыхала это объяснение. Суд, конечно, был открытым, но при этом, конечно, пускали только по пропускам, и я туда попала благодаря тому, что она назвала меня своей сестрой, меня как родственницу пустили.

И она объясняла суду, почему вышла на эту демонстрацию. Она сказала: "В советских газетах писали: "Весь советский народ одобряет вступление советских войск в Чехословакию". Но ведь я тоже советский народ, и если бы я не вышла на демонстрацию, то чехи и словаки, наверное, подумали бы, что это правда, что весь советский народ одобряет это, и мне было стыдно так думать".

Она не в знак протеста вышла, а потому что ей было стыдно.

С основания Московской Хельсинкской группы в 1976 году Лариса не была в этой группе. Она - человек очень индивидуальный, не групповой. Но в 1982 году группа была разрушена арестами, и в 1989 году, когда из лагерей вернулись политические заключенные, именно Лариса вдруг загорелась тем, чтобы возродить эту группу. Обращалась к тем, кто вернулся из лагерей, к демократам новой волны, и она была главным организатором возрождения Московской Хельсинкской группы. И сейчас семидесятилетняя женщина - не очень здоровая женщина - до сих пор во всем участвует.

Поздравляем Ларису Иосифовну Богораз с 70-летием!
Желаем ей хорошего здоровья, успехов в ее благородном деле - защите прав человека, много сил и энергии

Предлагаем читателям рассказ Людмилы Михайловны Алексеевой, давней подруги и соратницы Ларисы Иосифовны, о том, как Лариса Иосифовна пришла в правозащитное движение.

Лариса Богораз участвует в правозащитном движении с самого его зарождения и до сих пор, и на каждой его стадии находит свою неповторимую и очень важную для этого движения нишу.

Люди, которые представляют историю правозащитного движения, знают, что первоначальным толчком к его зарождению послужил арест и суд над двумя московскими литераторами - Юлием Даниэлем и Андреем Синявским. Юлий Даниэль был мужем Ларисы Богораз. И когда их арестовали, Ларису Богораз одной из первых стали вызывать к следователям. То, как она вела себя на допросах в КГБ, сыграло огромную воспитательную роль для всех, кто потом стал зачинателем правозащитного движения. Сейчас это кажется так просто и обычно - то, что она делала и говорила на следствии. Но вся штука была в том, что стала именно так себя вести на следствии и говорить она одной из первых. Следователь говорил Ларисе: "Если вы будете себя хорошо вести, я не сообщу на работу о том, что ваш муж арестован". Она ему отвечала: "А, собственно, что вы хотите сообщить на работу? Ведь арестован по политическому обвинению муж, а не я. И что, вы считаете, что вина арестованного - это не индивидуальная вина, а вина членов его семьи и его друзей?" Это первый вопрос, который она ему задала. И второй: "А, собственно, что вы можете сейчас сообщить на работу, когда следствие еще идет? Ведь, может быть, мой муж будет оправдан?"

Это было революцией в отношениях между допрашиваемым и следователем. До этого далеко не все верили, что карательные органы всегда правы, но никто не решался об этом сказать вслух, тем более на допросе.

Далее, подвиг Ларисы, который известен во всем мире, - это демонстрация 25 августа 1968 года в знак протеста против вступления советских войск в Чехословакию. Интересно, как она объяснила, почему вышла на Красную площадь. Я была на ее суде и слышала объяснение. (Суд был открытым, но при этом, конечно, пускали только по пропускам. Я туда попала благодаря тому, что Лариса назвала меня своей сестрой и меня как родственницу пустили).

Лариса объясняла суду, почему вышла на демонстрацию: "В советских газетах писали: "Весь советский народ одобряет вступление советских войск в Чехословакию". Но ведь я тоже советский народ, и если бы я не вышла на демонстрацию, то чехи и словаки, наверное, подумали бы, что, действительно, весь советский народ одобряет вступление советских войск на их территорию, и мне было стыдно так думать".

Лариса вышла на Красную площадь, потому что ей было стыдно.

С основания Московской Хельсинкской группы в 1976 году Лариса не была ее членом. Она - человек очень индивидуальный, не групповой. Но в 1982 году группа была разрушена арестами, и в 1989 году, когда из лагерей вернулись политические заключенные, именно Лариса вдруг загорелась тем, чтобы возродить Московскую Хельсинкскую группу. Обращалась к тем, кто вернулся из лагерей, к демократам новой волны. Она была главным организатором возрождения Московской Хельсинкской группы. А потом она в течение трех лет проводила семинары для правозащитников - о сути правозащитного движения, о его целях, о его проблемах.

Среди лидеров нынешнего правозащитного движения немало тех, кто прошел через эти семинары. И сейчас семидесятилетняя, не очень здоровая женщина, - она участвует во всем, что касается защиты прав человека.

Обращение Ларисы Богораз
/После Дубровки/

Уважаемые сограждане! Неделя прошла с 23 октября, дня, когда совершилось преступление, потрясшее всех нас. Трагедия завершилась несколько дней назад Я не могу назвать завершение ни "благополучным", ни героическим, ни высоко профессиональным - более ста погибших, по-моему, чересчур высокая цена за победу над злом.

И все же, по-моему, пора отвлечься от эмоций и поставить перед собой вопросы, требующие не эмоциональной реакции, а разума и ответственности от каждого из нас.

Во все эти трагические дни не раз звучал вопрос: как могло такое случиться, чтобы несколько десятков вдов, осиротевших подростков решились на такое чудовищное преступление. Но вопрос обычно касался технических деталей, ответ на него дало бы только добросовестное следствие, а у нас с вами нет для этого достаточой, достоверной информации. Я предлагаю вам и себе, каждому из нас, простому гражданину, писателям, журналистам, Президенту ответить на вопрос: какова наша вина, в чем состоит наша ответственность за случившееся?

Как мы знаем, преступники требовали прекращения войны в Чечне, выведения из Чечни федеральных войск. Конечно, избранный преступниками метод я, как большинство из вас, считаю недопустимым. Насилие в любой его форме порождает насилие, оно не может привести к политическому урегулированию конфликтов. Я готова понять нашего Президента и даже согласиться с ним в том, что с преступниками неуместны никакие переговоры, никакие компромиссы.

Вместе с тем, отказ от преговоров, ответ насилием на насилие повлек гибель более ста невиновных жертв. Я считаю внутреннюю политику наших властей преступной в том, что касается соблюдения прав каждого человека и гражданина - а ведь мы сами избрали эту власть. Мы не умели рещительно потребовать от властей изменения ее преступной политики.

Правда, еще несколько лет назад множество российских граждан требовали прекращения войны в Чечне. Мы действовали вполне цивилизованными методами, никого не брали в заложники, не прибегали ни к какому насилию, мы проводили мирные митинги, даже и санкционированные, требовали прекращения войны в своих протестных письмах. Митинги оказались слишком малочисленными, требования робкими, нерешительными.

Никто из нас не заявил об акции граждансеого неповиновения. Немало российских граждан даже поддерживали грязную, преступную войну в Чечне. Не поэтому ли ответственные лица не сочли нужным посчитаться с нашими требованиями? Ни политические лидеры, ни Президент даже не вступили в дискуссию по этому поводу. А ведь мы - не преступники-террористы и не их пособники.

Вероятно, антивоенные митинги должны были быть более массовыми, более последовательными. Возможно, если бы не наша пассивность, наше равнодушие, дело и не дошло бы до трагедии. Я адресую свое обвинение себе самой и каждому из вас, сограждане.

Наталья Горбаневская
ЧТО ПОМНЮ Я О ДЕМОНСТРАЦИИ

В воскресенье, 25 августа 1968 года, через несколько дней после ввода войск Варшавского договора в Чехословакию на Красной площади в Москве, у собора Василия Блаженного, возле Лобного места - исторического места казни противников царизма - восемь человек провели демонстрацию против вторжения. Протест длился всего лишь несколько минут и закончился арестом его участников.

Наталью Горбаневскую и Виктора Файнберга вскоре подвергли принудительному психиатрическому лечению. Другие пятеро участников демонстрации - Лариса Богораз, Павел Литвинов, Вадим Делоне, Константин Бабицкий и Владимир Дремлюга были приговорены к различным срокам заключения и ссылки. Татьяне Баевой удалось избежать ареста.

Горбаневская, как мать двоих маленьких детей, дольше всех оставалась на свободе. Успела составить "белую книгу" демонстрации, которая в 1970 году была опубликована на Западе. В книгу вошли воспоминания участников и свидетелей событий, письма протеста, обширная документация судебных процессов, а также материалы, касающиеся злоупотреблений психиатрией в политических целях.

Предлагаем вниманию читателей главу из книги Наталии ГОРБАНЕВСКОЙ "Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади" (Париж, 1970 г.).

Накануне прошел дождь, но в воскресенье с самого утра было ясно и солнечно. Я шла с коляской вдоль ограды Александровского сада; народу было так много, что пришлось сойти на мостовую. Малыш мирно спал в коляске, в ногах у него стояла сумка с запасом штанов и распашонок, под матрасиком лежали два плаката и чехословацкий флажок. Я решила: если никого не будет, кому отдать плакаты, я прикреплю их по обе стороны коляски, а сама буду держать флажок.

Флажок я сделала еще 21 августа: когда мы ходили гулять, я прицепляла его к коляске - когда были дома, вывешивала в окне. Плакаты я делала рано утром 25-го: писала, зашивала по краям, надевала на палки. Один был написан по-чешски: "At" zije svobodne a nezavisle Ceskoslovensko!", т.е. "Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!" На втором был мой любимый призыв: "За вашу и нашу свободу" - для меня, много лет влюбленной в Польшу, особенно нестерпимым в эти дни было то, что вместе с нашими войсками на территорию Чехословакии вступили и солдаты Войска Польского, солдаты страны, которая веками боролась за вольность и независимость против великодержавных угнетателей - прежде всего, против России.

"За вашу и нашу свободу" - это лозунг польских повстанцев, сражавшихся за освобождение отчизны, и польских эмигрантов, погибавших во всем мире за свободу других народов. Это лозунг тех русских демократов прошлого века, которые поняли, что не может быть свободен народ, угнетающий другие народы.

Проезд между Александровским садом и Историческим музеем был перекрыт милицией: там стояла очередь в мавзолей. Когда я увидела эту толпу, мне представилось, что вся площадь, до самого Василия Блаженного, запружена народом. Но когда я обошла музей с другой стороны и вышла на площадь, она открылась передо мной просторная, почти пустынная, с одиноко белеющим Лобным местом. Проходя мимо ГУМа, я встретила знакомых, улыбнулась им и прошла дальше не останавливаясь.

Я подошла к Лобному месту со стороны ГУМа, с площади подошли Павел, Лариса, еще несколько человек. Начали бить часы. Не на первом и не на роковом последнем, а на каком-то случайном из двенадцати ударов, а может быть, и между ударами, демонстрация началась. В несколько секунд были развернуты все четыре плаката (я вынула свои и отдала ребятам, а сама взяла флажок) и совсем в одно и то же мгновение мы сели на тротуар.

Справа от меня сидела Лара, у нее в руках было белое полотнище, и на нем резкими черными буквами - "Руки прочь от ЧССР!". За нею был Павлик. Доставая плакаты, я сознательно протянула ему "За вашу и нашу свободу": когда-то мы много говорили о глубокой мысли, заключенной в этом призыве, и я знала, как он ему дорог. За Павликом были Вадим Делоне и Володя Дремлюга, но их я видела плохо: мы все сидели дугой на краешке тротуара, повторяющего своими очертаниями Лобное место. Чтобы увидеть конец этой дуги, надо было бы специально поворачиваться. Потому-то я потом и не заметила, как били Вадима. Позади коляски сидел Костя Бабицкий, с которым я до тех пор не была знакома, за ним - Витя Файнберг, приехавший на днях из Ленинграда. Всё это я увидела одним быстрым взглядом, но, по-моему, на то, чтобы записать эту картину, ушло больше времени, чем то, что прошло от мгновения, как плакаты поднялись над нами, и до мгновения, как они затрещали. Вокруг нас только начал собираться народ, а из дальних концов площади, опережая ближайших любопытных, мчались те, кто поставил себе немедленной целью ликвидировать демонстрацию. Они налетали и рвали плакаты, даже не глядя, что там написано. Никогда не забуду треска материи.

Я увидела, как сразу двое - мужчина и женщина, портфелем и тяжелой сумкой - били Павлика. Крепкая рука схватила мой флажок. "Что? - сказала я. - Вы хотите отнять у меня чехословацкий государственный флаг?" Рука поколебалась и разжалась. На мгновение я обернулась и увидела, как бьют Витю Файнберга. Плакатов уже не было, и только флажок мне еще удалось защитить. Но тут на помощь нерешительному товарищу пришел высокий гладколицый мужчина в черном костюме - из тех, кто рвал лозунги и бил ребят, - и злобно рванул флажок. Флажок переломился, у меня в руке остался обломок древка.

Еще на бегу эти люди начали выкрикивать различные фразы, которые не столько выражали их несдержанные эмоции, сколько должны были провоцировать толпу последовать их примеру. Я расслышала только две фразы, их я и привела в своем письме: "Это всё жиды!" и "Бей антисоветчиков!" Они выражались и более нецензурно: на суде во время допроса Бабицкого судья сделала ему замечание за то, что он повторил одно из адресованных нам оскорблений.

Тем не менее собравшаяся толпа не реагировала на призывы "бить антисоветчиков" и стояла вокруг нас, как всякая любопытная толпа.

Почти все, кто бил ребят и отнимал плакаты, на короткое время исчезли. Стоящие вокруг больше молчали, иногда подавали неприязненные или недоуменные реплики. Два-три оратора, оставшиеся от той же компании, произносили пылкие филиппики, основанные на двух тезисах: "мы их освобождали" и "мы их кормим" - "их" это чехов и словаков. Подходили новые любопытные, спрашивали: - Что здесь? - Это сидячая демонстрация в знак протеста против оккупации Чехословакии, - объясняли мы. - Какой оккупации? - искренне удивлялись некоторые. Всё те же 2-3 оратора опять кричали: - Мы их освобождали, 200 тысяч солдат погибло, а они контрреволюцию устраивают. Или же: - Мы их спасаем от Западной Германии. Или еще лучше: - Что же мы, должны отдать Чехословакию американцам? И - весь набор великодержавных аргументов, вплоть до ссылки на то, что "они сами попросили ввести войска".

За этими ораторами трудно было слышать, кто из ребят что говорил, помню, кто-то объяснял, что "письмо группы членов ЦК КПЧ" с просьбой о вводе войск - фальшивка, недаром оно никем не подписано. Я на слова "Как вам не стыдно!" сказала: "Да, мне стыдно - мне стыдно, что наши танки в Праге".

Через несколько минут подошла первая машина. После мне рассказывали люди, бывшие на площади, как растерянно метались в поисках машин те, кто отнял у нас лозунги. Найти машину в летнее воскресенье на Красной площади, по которой нет проезда, трудно, даже учитывая право работников КГБ останавливать любую служебную машину. Постепенно они ловили редкие машины, выезжавшие с улицы Куйбышева в сторону Москворецкого моста, и подгоняли их к Лобному месту.

Ребят поднимали и уносили в машины. За толпой мне не было видно, как их сажали, кто с кем вместе ехал. Последним взяли Бабицкого, он сидел позади коляски, и ему достался упрек из толпы: "Ребенком прикрываетесь!" Я осталась одна.

Малыш проснулся от шума, но лежал тихо. Я переодела его, мне помогла незнакомая женщина, стоявшая рядом. Толпа стояла плотно, проталкивались не видевшие начала, спрашивали в чем дело. Я объясняла, что это демонстрация против вторжения в Чехословакию. "Моих товарищей увезли, у меня сломали чехословацкий флажок", - я приподнимала обломочек древка. "Они что, чехи?" - спрашивал один другого в толпе - "Ну, и ехали бы к себе в Чехословакию, там бы демонстрировали". (Говорят, вечером того же дня в Москве рассказывали, что на Красной площади "демонстрировала чешка с ребенком".)

В ответ на проповедь одного из оставшихся на месте присяжных ораторов я сказала, что свобода демонстраций гарантирована Конституцией. "А что? - протянул кто-то в стороне. - Это она правильно говорит. Нет, я не знаю, что тут сначала было, но это она правильно говорит". Толпа молчит и ждет, что будет. Я тоже жду.

Девушка, уходите, - упорно твердил кто-то. Я оставалась на месте. Я подумала: если вдруг меня решили не забирать, я останусь тут до часа дня и потом уйду.

Но вот раздалось требование дать проход, и впереди подъезжающей "Волги" через толпу двинулись мужчина и та самая женщина, что била Павла сумкой, а после, стоя в толпе, ругала (и, вероятно, запоминала) тех, кто выражал нам сочувствие. "Ну, что собрались? Не видите: больной человек..." - говорил мужчина. Меня подняли на руки, - женщины рядом со мной едва успели подать мне на руки малыша, - сунули в машину, - я встретилась взглядом с расширенными от ужаса глазами рыжего француза, стоявшего совсем близко, и подумала: "Вот последнее, что я запомню с воли", - и мужчина, указывая всё на ту же женщину, плотную, крепкую, сказал: "Садитесь - вы будете свидетелем". "Возьмите еще свидетеля", - воскликнула я, указывая на ближайших в толпе. "Хватит", - сказал он, и "свидетельница", которая, кстати, нигде потом в качестве свидетеля не фигурировала, уселась рядом со мной. Я кинулась к окну, открутила его и крикнула: "Да здравствует свободная Чехословакия!" Посреди фразы "свидетельница" с размаху ударила меня по губам. Мужчина сел рядом с шофером: "В 50-е отделение милиции". Я снова открыла окно и попыталась крикнуть: "Меня везут в 50-е отделение милиции", но она опять дала мне по губам. Это было и оскорбительно, и больно.

Как вы смеете меня бить! - вскрикивала я оба раза. И оба раза она, оскалившись, отвечала:

А кто вас бил? Вас никто не бил.

Машина шла на Пушкинскую улицу через улицу Куйбышева и мимо Лубянки. Потом я узнала, что первые машины ехали прямо на Лубянку, но там их не приняли и послали в 50-е отделение милиции. Мужчина по дороге сказал шоферу: "Какое счастье, что вы нам попались". А когда доехали, шофер сказал этому "случайному представителю разгневанной толпы": "Вы мне путевочку-то отметьте, а то я опаздываю".

Как ваша фамилия? - спросила я женщину в машине.

Иванова, - сказала она с той же наглой улыбкой, с которой говорила "Вас никто не бил".

Ну, конечно, Ивановой назваться легче всего.

Конечно, - с той же улыбкой.

Биография

Родилась в семье репрессированного экономиста. Дядя - известный народоволец, этнограф и лингвист В. Г. Богораз.

В 1950 году окончила филологический факультет Харьковского университета.

До 1961 года работала преподавателем русского языка в школах Калужской области, а затем Москвы. В 1961-1964 годах училась в аспирантуре сектора математической и структурной лингвистики Института русского языка АН СССР. В 1964-1965 годах преподавала общую лингвистику на филологическом факультете Новосибирского университета. В 1965 году защитила кандидатскую диссертацию.

Оказала огромное влияние на развитие событий после ареста Синявского и Даниэля. Своё первое письмо генеральному прокурору СССР завершила требованием «соблюдения норм человечности и законности». В феврале 1966 года совместно с Марией Розановой вела стенограмму судебного заседания по этому делу. Впоследствии эти записи легли в основу «Белой книги по делу А.Синявского и Ю.Даниэля».

В 1968 году вместе с Павлом Литвиновым подготовила первое письмо, адресованное «мировой общественности», - по поводу «процесса четырёх» (Ю. Галанскова, А. Гинзбурга, А. Добровольского, В. Лашковой).

Богораз приняла участие в знаменитой Демонстрации протеста 25 августа 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию, состоявшейся на Красной площади. За это она получила 4 года ссылки в Иркутской области (1968-1971).

С 1976 по 1984 гг. - член редакции неподцензурного исторического сборника «Память».

Семья

Первый муж - Даниэль, Юлий Маркович

Второй муж - Марченко, Анатолий Тихонович

Примечания

Выступления и статьи

• Последнее слово Ларисы Богораз (11 октября 1968)

Информация в бюллетене «Хроника текущих событий»

Документы КГБ СССР

• О демонстрации на Красной площади 25 августа 1968. Записка КГБ
• Письмо Андропова в ЦК про демонстрацию

Larisa Bogoraz Карьера: Граждане
Рождение: Россия, 8.8.1929
Активистка правозащитного движения, участница демонстрации на Красной площади 26 августа 1968 года против ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию.

Родилась 8 августа 1929 года в городе Харькове (Украина). Умерла 6 апреля 2004 года в Москве.

Родители - партийные и советские работники, участники Гражданской войны, члены партии. В 1936 г. папа Богораз был арестован и осужден по обвинению в "троцкистской деятельности".

В 1950 г., окончив филологический факультет Харьковского университета, Л.И. Богораз вышла замуж за Ю. Даниэля и переехала в Москву; до 1961 г. работала преподавателем русского языка в школах Калужской области, а следом Москвы. В 1961-1964 гг. - аспирант сектора математической и структурной лингвистики Института русского языка АН СССР; работала в области фонологии. В 1964-1965 гг. жила в Новосибирске, преподавала общую лингвистику на филфаке Новосибирского университета. В 1965 г. защитила кандидатскую диссертацию (в 1978 г. решением ВАКа была лишена ученой степени; в 1990 г. ВАК пересмотрел родное заключение и вернул ей уровень кандидата филологических наук).

Богораз знала о "подпольной" литературной работе своего мужа и А. Синявского; в 1965 г., после этого их ареста, она, сообща с женой Синявского Марией Розановой, активно способствовала перелому общественного мнения в пользу арестованных писателей. Дело Синявского и Даниэля положило начало систематической активности многих правозащитников, в том числе и самой Богораз.

В 1966-1967 г. Л.И. Богораз постоянно ездит в мордовские политические лагеря на свидания к мужу, знакомится там с родственниками других политических заключенных, включает их в круг общения московской интеллигенции. Ее квартирка становится "перевалочным пунктом" для родственников политзаключенных из других городов, едущих на свидания в Мордовию, и для самих политзаключенных, возвращающихся из лагеря затем отбытия наказания. В своих обращениях и открытых письмах Богораз впервой ставит перед общественным сознанием проблему современных политзаключенных. После одного из таких обращений офицер КГБ, "курировавший" семью Даниэлей, заявил: "Мы с вами с самого начала находились по разные стороны баррикады. Но вы первая открыли огонь".

Эти годы - отрезок времени консолидации многих разрозненных раньше оппозиционных групп, кружков и без затей дружеских компаний, чья активность начинает перерастать в общественное движение, позднее названное правозащитным. Не в последнюю очередность благодаря "окололагерным" контактам Ларисы Иосифовны тот самый ход стремительно вышел за рамки одной социальной группы - московской либеральной интеллигенции. Так или по-другому, она оказалась в центре событий.

Поворотным моментом в становлении правозащитного движения стало воззвание Богораз (совместно с П. Литвиновым) "К важный общественности" (11.01.1968) - протест супротив грубых нарушений законности в ходе суда над А. Гинзбургом и его товарищами ("ход четырех"). Впервые правозащитный протокол апеллировал прямо к общественному мнению; более того формально он не был адресован ни советским партийным и государственным инстанциям, ни советской прессе. После того как его многократно передали по зарубежному радио, тысячи советских граждан узнали, что в СССР существуют люди, открыто выступающие в защиту прав человека. На воззвание начали откликаться, многие солидаризировались с его авторами. Некоторые позднее стали активными участниками правозащитного движения.

Подпись Л.И. Богораз стоит и под многими другими правозащитными текстами 1967-1968 гг. и последующих лет.

Несмотря на возражения со стороны ряда известных правозащитников (сводившиеся к тому, что ей как "лидеру движения" не следует подвергать себя опасности ареста), 25 августа 1968 г. Богораз приняла участие в "демонстрации семерых" на Красной площади супротив ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Арестована, осуждена по ст. 1901 и 1903 УК РСФСР на 4 года ссылки. Отбывала срок в Восточной Сибири (Иркутская область, пос. Чуна), работала такелажницей на деревообделочном комбинате.

Вернувшись в Москву в 1972 г., Богораз не стала принимать непосредственного участия в работе существовавших тогда диссидентских общественных ассоциаций (только в 1979-1980 гг. вошла в состав комитета защиты Т. Великановой), и все-таки продолжала время от времени выступать с важными общественными инициативами, одна или в соавторстве. Так, ее подпись стоит под так называемым "Московским обращением", авторы которого, протестуя супротив высылки А. Солженицына из СССР, потребовали издать в Советском Союзе "Архипелаг ГУЛАГ" и другие материалы, свидетельствующие о преступлениях сталинской эпохи. В своем индивидуальном открытом письме председателю КГБ СССР Ю. В. Андропову она пошла ещё дальше: отметив, что не надеется на то, что КГБ откроет свои архивы по доброй воле, Богораз объявила, что намерена заняться сбором исторических сведений о сталинских репрессиях независимо. Эта дума стала одним из импульсов к созданию независимого самиздатского исторического сборника "Память" (1976-1984 гг.), в работе которого Лариса Иосифовна принимала негласное, но достаточно активное участие.

Изредка Л.И. Богораз публиковала свои статьи в зарубежной печати. Так, в 1976 г. она, под псевдонимом "М. Тарусевич", опубликовала в журнале "Континент" (в соавторстве со своим вторым мужем А. Марченко) статью "Третье дано", посвященную проблемам международной разрядки; в начале 1980-х вызвал общественную дискуссию ее призыв к британскому правительству отнестись больше гуманно к заключенным террористам Ирландской республиканской армии.

Богораз неоднократно обращалась к правительству СССР с призывом огласить всеобщую политическую амнистию. Кампания за амнистию политических заключенных, начатая ею в октябре 1986 г. вкупе с С. Каллистратовой, М. Гефтером и А. Подрабинеком, была ее последней и наиболее успешной "диссидентской" акцией: призыв Богораз и других к амнистии был на тот самый раз поддержан рядом видных деятелей советской культуры. В январе 1987 г. М. Горбачев начал освобождать политзаключенных. Однако супруг Ларисы Иосифовны, А. Марченко, не успел употребить этой амнистией - он скончался в Чистопольской тюрьме в декабре 1986 г.

Общественная занятие Богораз продолжилась в годы перестройки и пост-перестройки. Она принимала участие в подготовке и работе Международного общественного семинара (декабрь 1987 г.); осенью 1989 г. вошла в состав воссозданной Московской Хельсинкской группы и некоторое время была ее сопредседателем; в 1993-1997 гг. входила в правление российско-американской Проектной группы по правам человека. В 1991-1996 гг. правозащитница вела просветительский семинар по правам человека для общественных организаций России и СНГ. Л.И. Богораз - автор ряда статей и заметок по истории и теории правозащитного движения.

Впервые многие советские граждане узнали о Ларисе Богораз в 1965 г. в связи с арестом и судом над А.Синявским и Ю.Даниэлем. Непростая биография Ларисы Иосифовны Богораз (Богораз-Брухман) началась 6 августа 1929 года в Харькове в семье партийных и советских работников, участников Гражданской войны. Отец ее, Иосиф Аронович, в 1936 году был арестован и осужден по обвинению в троцкистской деятельности. Это событие навсегда осталось в памяти семилетней девочки.

Между прочим, ее дядя - известный народоволец, этнограф и лингвист В.Г.Богораз.

В годы войны она находилась в эвакуации у родственников в Сызрани. В 1944-м вернулась с матерью в Харьков. После окончания школы в 1946 г. поступила на филологический факультет Харьковского университета. Там же познакомилась с Ю.Даниэлем.

В 1948 г. совершила поездку к отцу в Воркуту, который продолжал пребывать в ГУЛаге.

В 1950 г. Лариса похоронила мать. Окончив в этом же году филологический факультет Харьковского университета, она вышла замуж за Ю.М.Даниэля и переехала в Москву. Работала преподавателем русского языка в школах Калужской области, а затем Москвы.

В 1960-1963 г.г. Лариса Богораз занималась в аспирантуре Института русского языка АН СССР. После успешной защиты диссертации в 1964 г. и получения ученой степени кандидата филологических наук переехала с сыном в Новосибирск.

Осенью 1965 г. писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль были арестованы за публикацию своих произведений за рубежом. Сообщение об этом, сделанное иностранными радиостанциями, вещавшими на Советский Союз, вызвало широкий резонанс и было воспринято в стране как пролог к зловещим переменам. Спустя несколько дней в МГУ и нескольких других гуманитарных институтах были распространены листовки с "Гражданским обращением". В них содержалось требование гласности суда над Синявским и Даниэлем.

Когда мужа арестовали, Лариса Богораз вернулась в Москву.

Суд над Синявским и Даниэлем был открытым из-за огласки за рубежом и массовых демонстраций. Но для кого? Вход на каждое заседание был только по пригласительным билетам. Билеты проверялись дважды: один раз при входе в здание суда, затем - с предъявлением паспорта при входе в зал. Право присутствовать на протяжении всего процесса получили, пожалуй, только жены обвиняемых. Остальные получали право присутствовать на заседании суда лишь в какой-нибудь один из дней. Зато пресса достаточно подробно, но односторонне освещала процесс. Еще памятны статьи в "Известиях", озаглавленные "Перевертыши", "Пора отвечать" и обязательные указания псевдонимов: Абрам Терц (Синявский) и Николай Аржак (Даниэль). Подсудимые не каялись и не осуждали свою преступную деятельность, а отстаивали права, прежде неведомые в советских условиях: а именно, требуя соблюдения конституционных прав свободы творчества и уважения к личности.

Жены Синявского и Даниэля-Мария Розанова и Лариса Богораз обратились с письмами к руководству страны, в следственные и судебные органы, в редакции газет с протестом против ареста писателей.

В декабре 1965 г. жена Даниэля Лариса Богораз в письме на имя Генерального прокурора протестовала против ареста за художественное творчество и незаконных приемов следствия. В нем, в частности, говорилось:

"Репрессии по отношению к писателям за художественное творчество, даже политически окрашенное, расценивается нашими литературоведами как произвол и насилие, даже когда речь идет о России ХХ века, тем более это недопустимо у нас".

Людмила Алексеева, ветеран правозащитного движения, рассказывает:

Когда арестовали Синявского и Даниэля, Ларису Богораз одной из первых стали вызывать к следователям. То, как она вела себя на допросах в КГБ, сыграло огромную воспитательную роль для всех, кто потом стал зачинателем правозащитного движения. Сейчас это кажется так просто и обычно - то, что она делала и говорила на следствии. Но вся штука была в том, что стала именно так вести на следствии и говорить она одной из первых.

Следователь говорил Ларисе:

"Если вы будете себя хорошо вести, я не сообщу на работу о том, что ваш муж арестован".

Она ему отвечала:

"А, собственно, что вы хотите сообщить на работу? Ведь арестован по политическому обвинению муж, а не я. И что вы считаете, что вина арестованного - это не индивидуальная, а вина членов его семьи и его друзей?"

Это первый вопрос, который она задала.

И второй:

"А, собственно, что вы можете сейчас сообщить на работу, когда следствие еще идет? Ведь, может быть, мой муж будет оправдан?"

Это было исключительным явлением в отношениях между допрашиваемым и следователем. Хотя и до этого далеко не все верили, что карательные органы всегда правы, но никто не решался об этом говорить вслух, тем более на допросе. Именно арест и суд над двумя московскими писателями Юлием Даниэлем и Андреем Синявским заложил первый камень в фундамент правозащитного движения в СССР.

Благодаря участию в правозащитном движении я подружилась с Андреем Сахаровым, Юрием Орловым и Ларисой Богораз - правозащитниками, чей вклад был признан во всем мире, - продолжает Алексеева. - Мое знакомство с этими людьми было ни с чем несравнимым преимуществом.

В тревожной обстановке 5 декабря 1965 г. на Пушкинской площади в Москве прошла первая за время существования советской власти демонстрация под правозащитными лозунгами.

Суд завершился довольно суровыми приговорами: 7 лет лагеря строгого режима Синявскому и 5 - Даниэлю. Однако суд показал, что власти отказались от бессудных расправ, от пыток и избиений во время следствия, наконец, от смертных приговоров за словесный "антисоветизм".

В самиздате появилась "Белая книга", включавшая записи судебных заседаний, газетные статьи о "деле" писателей и письма в их защиту.

Судебный процесс над Синявским и Даниэлем послужил началом систематической правозащитной активности многих из тех, кто затем принял активное участие в нем, в том числе и самой Л.Богораз.

В 1966 - 1967 г.г. она регулярно ездила в мордовские лагеря к мужу на свидания, знакомилась там с родственниками других политических заключенных, включала их в круг общения московской интеллигенции. В своих обращениях и открытых письмах Лариса Богораз привлекала внимание общественности к проблеме современных политических заключенных.

Весной 1967 г. произошло знакомство Л.Богораз с А.Марченко, которому она помогала в его работе над книгой" Мои показания".

Важным ключевым моментом в становлении правозащитного движения стало совместное обращение Ларисы Богораз и Павла Литвинова "К мировой общественности" (январь 1968 г.), в котором содержался протест против "процесса четырех", против расправы над Ю.Галансковым, А.Гинзбургом, А.Добровольским и В.Лашковой, обвиненных в составлении "Белой книги" для распространения на Западе. Это был, по сути, первый документ, апеллировавший непосредственно к общественному мнению, минуя советские партийные и государственные инстанции, советскую прессу. Обращение многократно передавалось зарубежными радиостанциями, и, несмотря на заглушки КГБ, многие советские граждане узнали, что в СССР существует движение, открыто выступающее в защиту прав граждан. С обращением были солидарны многие граждане.

Андрей Сахаров в своих "Воспоминаниях" писал, что обращение "К мировой общественности" было важным этапом в формировании общественного самосознания в движении защиты прав человека в нашей стране".

Значимость этой акции оценил и А.Солженицын:

"Кто остановил поток политических (и чаще полузакрытых) процессов? Александр Гинзбург. Вслед за ним Павел Литвинов и Лариса Богораз. Не преувеличу, что их обращения к мировому общественному мнению в январе 1968 г., - не отданное капризам самиздата, а протянутое Западу бесстрашной рукой перед фотоаппаратами чекистов, - было рубежом советской идеологической истории".

Подпись Ларисы Богораз стоит и под другими правозащитными текстами 1967-1968 г.г., и сама она после ареста Даниэля находилась под бдительным оком КГБ.

Её подвиг - знак протеста против вторжения советских войск и войск Варшавского договора в Чехословакию. Демонстрация проходила в Москве на Красной площади у Лобного места - исторического места казни противников царизма. В демонстрации участвовали семь человек: К.Бабицкий, Л.Богораз, Н.Голованевская, В.Делоне, В.Дремлюга, П.Литвинов, В.Файнберг. Ровно в 12 часов дня они развернули плакаты с лозунгами "Мы теряем лучших друзей!", "Позор оккупантам!", "Руки прочь от ЧССР!", "За вашу и нашу свободу!", "Свободу Дубчеку!" В течение нескольких минут демонстранты были арестованы патрулировавшими Красную площадь сотрудниками милиции и КГБ в штатском, избиты и доставлены в отделение милиции. Все они были арестованы и судимы.

Суд был открытым, но проходили, конечно, по пропускам.

На вопрос судьи к Ларисе Богораз, почему она вышла на демонстрацию, женщина объяснила:

"В советских газетах писали: "Весь советский народ одобряет вступление советских войск в Чехословакию. Но ведь я тоже советский народ, и если бы я не вышла на демонстрацию, то чехи и словаки, наверное, подумали бы, что это правда, что весь советский народ одобряет это, и мне было так стыдно".

А в наверняка заказных статьях в московских газетах только и говорились о нарушении общественного порядка и ни слова о том, что эта была демонстрация протеста против ввода войск в Чехословакию.

Зато авторы статей не останавливались перед прямой клеветой, давая характеристики осужденным, которые были направлены на компрометацию их в глазах читателей. Не рассчитывая на иную "информацию" официальной прессы, Лариса Богораз в своем последнем слове сказала:

"Я не сомневаюсь, что общественное мнение одобрит этот приговор. Общественное мнение одобрит три года ссылки талантливому ученому, три года лагерей молодому поэту, во-первых, потому что будем представлены ему как тунеядцы, отщепенцы и проводники враждебной идеологии. А, во-вторых, если найдутся люди, мнение которых будет отличаться от общественного, и которые найдут смелость его высказать, вскоре они окажутся здесь (указывает на скамью подсудимых)".

Есть сведения, что присутствовавшие на суде корреспонденты двух советских газет отказались писать заказанные им статьи.

По приговору суда Наталью Горбаневскую и Виктора Файнберга подвергли принудительному психиатрическому лечению. Другие пятеро участников демонстрации - Лариса Богораз, Павел Литвинов, Вадим Делоне, Константин Бабицкий и Владимир Дремлюга были приговорены к различным срокам заключения и ссылки. Лариса Богораз была приговорена к 4 годам ссылки в поселке Чуня в Восточной Сибири, где работала на деревообрабатывающем комбинате разнорабочей.

Павел Литвинов, Наталья Горбаневская и Лариса Богораз воспеты Юлием Кимом в песне "Я сам себе Ильич". Как размышление об этом событии, известный бард Александр Галич написал песню "Петербургский романс".

Позже высокую оценку подвигу советских демонстрантов дал первый президент Чешской Республики Вацлав Гавел:

"Граждане, протестовавшие в августе 68-го на Красной площади против оккупации Чехословакии войсками Варшавского пакта, проявили человеческую солидарность и величайшее личное мужество. Их поступок я высоко ценю и потому, что они хорошо знали, на что шли и чего можно было ждать от советской власти.

Для граждан Чехословакии эти люди стали совестью Советского Союза, чье руководство без колебаний осуществило подлое военное нападение на суверенное государство и союзника".

Вернулась Л.Богораз из ссылки в Москву в 1972 году. В этот период правозащитное движение переживало кризис из-за усиления репрессий. Многие продолжали находиться в тюрьмах и лагерях. Другие были высланы из СССР или вынуждены были эмигрировать.

Однако, отмечает ее сын Александр Даниэль, Л.Богораз продолжала время от времени выступать с важными общественными инициативами, одна или в соавторстве, принимала участие в издании "Хроники текущих событий". Ее подпись стоит под так называемым Московским обращением протеста против высылки А.Солженицына из СССР. Авторы обращения требовали опубликования в Советском Союзе книги "Архипелаг ГУЛАГ " и других материалов о преступлениях, совершенных в сталинскую эпоху.

В.Игрумов вспоминает, что небольшая статья Л.Богораз в "Хронике" - "Об одной поездке" - произвела на него неизгладимое впечатление. В ней было что-то настолько человечное и живое, что Лариса Богораз заставила его задуматься о персональной ответственности за свою страну, за свою историю.

Богораз отправила открытое письмо председателю КГБ СССР Ю.Андропову, в котором отметила, что не надеется на то, что КГБ откроет свои архивы по доброй воле. Она объявила о своем намерении заняться сбором исторических сведений о сталинских репрессиях самостоятельно. Эта мысль послужила импульсом к созданию независимого самиздатского исторического сборника "Память", выпускаемого с 1976 по 1984 г.г., в работе которого она принимала негласно, но весьма активное участие, входя в редакцию вместе с Натальей Горбаневской, Арсением Рогинским и другими (это издание не следует соотносить с одноименным одиозным обществом перестроечного времени).

Л.Богораз неоднократно обращалась к правительству СССР с призывом объявить всеобщую политическую амнистию. Кампанию, начатую ею в октябре 1986 г. вместе с другими московскими инакомыслящими поддержали ряд видных деятелей советской культуры. Успешной оказалась кампания, организованная осенью 1986 г. совместно с М.Г.Гефтером, С.Аллистратовой и А.Подрабинским.

Примечательные слова сказал писатель и историк М.Гефтер:

"...я не прокурор, но и не адвокат. Я лично знаю некоторых диссидентов и уважаю их. Я позволю себе произнести имя Ларисы Богораз, в которой вижу образец нравственности, демократической русской нравственности, интеллектуальной в такой же мере, как и в реализуемом поступке".

В январе 1987 г. при М.Горбачеве началось освобождение политзаключенных. К сожалению, этой амнистией не успел воспользоваться ее тогдашний муж Анатолий Марченко - он скончался в тюрьме в декабре 1986 г.

С 1971 года жизнь Ларисы Богораз связана с Анатолием Марченко. В том году после очередного освобождения из заключения он поселился в Тарусе, где женился на ней. В 1973 году у них родился сын Павел.

"Анатолий Марченко и Лариса Богораз (ранее - жена Юлия Даниэля), - отмечал Андрей Сахаров, - удивительные люди, с которыми меня столкнула судьба".

С момента освобождения Марченко продолжил правозащитную и публицистическую деятельность. Власти принуждали Марченко к эмиграции, а в случае отказа угрожали новым арестом.

Не согласившегося эмигрировать Марченко власти продолжали преследовать. Он в пятый раз был судим и приговорен к 4 годам ссылки. Отбывал ссылку в Чуне в Восточной Сибири с женой Л.Богораз и ребенком.

Историю этого нового дела и жестокую процедуру этапирования Марченко описал в книге "От Тарусы до Чуны". Находясь в ссылке, он подписал обращение в Президиум Верховного Совета с призывом о всеобщей политической амнистии в СССР. Вместе с Л.Богораз в начале 1976 г. ими была написана статья "Третье дано", в которой содержалась критика зарубежных политиков, принявших советскую концепцию разрядки.

Говоря о жизни правозащитников той поры, которых не просто преследовали, отправляя в ссылки и лагеря, сын Анатолия Марченко и Ларисы Богораз Павел Марченко однажды поделился с корреспондентом:

"У мамы с папой, по-моему, только за пять лет было восемнадцать обысков..."

Освободили А.Марченко только в 1978 году.

В марте 1981 г. Марченко был арестован в Москве, перевезен во Владимирскую тюрьму. В этот раз его осудили по серьезной политической статье "Антисоветская агитация и пропаганда" и приговорили к десяти годам лишения свободы в колонии строгого режима с последующей ссылкой на пять лет. В октябре 1985 г. А.Марченко был переведен в Чистопольскую тюрьму как злостный нарушителя режима содержания.

Единственной формой сопротивления в то время для Марченко были голодовки.

4 августа 1986 г. Марченко начал свою самую длительную голодовку (117 суток), главным требованием которой было прекращение издевательства над политзаключенными в СССР и их освобождение. 28 ноября 1986 года Анатолий Марченко прекратил голодовку и спустя 12 дней скончался.

10 декабря 1986 г. вдова писателя Лариса Богораз с 13-летним сыном приехали в Чистопольскую тюрьму. На просьбу выдать им тело, чтобы похоронить в Москве, тюремное начальство ответило отказом. Анатолий Марченко был похоронен на тюремном кладбище. На поставленном на могиле кресте Лариса Богораз написала шариковой ручкой даты рождения и смерти Анатолия Марченко: 23 января 1938 - 8 декабря 1986.

В1988 году Европейский парламент посмертно наградил А.Т.Марченко премией имени академика Сахарова, учрежденной Европейским парламентом.

После смерти и похорон мужа Лариса Богораз писала:

"Анатолий Марченко погиб в бою. Этот бой для него начался четверть века назад и никогда, ни разу не выкинул он белого флага перемирия. Двадцать из этих двадцати пяти его война шла в тюремных камерах, в камерных бараках, в ссылках. Анатолий мог жить на воле, но сознательно выбирал тюрьму - чтобы другие были свободны..."

C 1989 года книги писателя издаются на родине. Их завершение, статьи А.Марченко, подготовка их полноценного издания - все это стало делом жизни жены и соратника Ларисы Богораз, которую подчас называют легендой и совестью правозащитного движения в стране.

С декабря 1987 г. Л.Богораз принимала участие в подготовке Международного общественного семинара. А в 1989 г. была избрана сопредседателем восстановленной Московской Хельсинской группы.

В 1990 г. ВАК пересмотрел свое решение о лишении Л.Богораз ученой степени кандидата филологических наук (1978).

17 октября 1991 года в "Известиях" было помещено сообщение о пересмотре дела Синявского и Даниэля за отсутствием в их действиях состава преступления.

Общественная деятельность Л.Богораз продолжалась и в годы перестройки, и в постсоветский период. В 1991-1996 г.г. она входила в правление российско-американской Проектной группы по правам человека. В эти годы Богораз руководила просветительским семинаром по правам человека для общественных организаций России и СНГ. Она - автор ряда статей по истории и теории прав человека. При всем этом Лариса Богораз была лишена того, что называют "блеском бронзового величия". Напротив, она проявляла чрезмерную строгость в соблюдении нравственных принципов и, сама задаваясь вопросами, была его живым воплощением.

Всем памятны события, произошедшие в Москве 23 октября 2002 года. Речь идет о террористическом акте в Театральном центре на Дубровке. 29 октября Л.Богораз в обращении к согражданам поставила вопрос перед собой, каждым гражданином, писателем, президентом: кто виноват, в чем состояла ответственность каждого за случившееся?

Ни одно важное событие, затрагивающее интересы граждан, не оставались вне ее внимания.

Лишения, выпавшие на ее долю, сказались на здоровье. 6 апреля 2004 года после продолжительной болезни Лариса Иосифовна скончалась. В многочисленных телеграммах соболезнования из городов России и из-за рубежа отмечалось, что ее имя осталось символом борьбы советского и российского движения правозащитников.

Гражданская панихида прошла в московском офисе общества "Мемориал".

Присутствовали в основном правозащитники, бывшие диссиденты. В числе прочих был и уполномоченный по правам человека Владимира Лукин, представители политических партий СПС и "Яблоко". Пришел и посол Чехии в России, который передал телеграмму соболезнования от экс-президента Чехии Вацлава Гавела. Из российского руководства никто прийти не удосужился.

В 2008 году участники демонстрации были награждены правительством Чехии.

Спустя 40 лет, 24 августа 2008 года в Москве прошла аналогичная демонстрация на том же месте с одним из лозунгов 1968 года - " За вашу и нашу свободу". Акция была посвящена борьбе за гражданские права, которые продолжают нарушаться в сегодняшней России.

Надеюсь, что жизнь и деятельность Ларисы Богораз служит примером для сегодняшних российских правозащитников. И о ней будут помнить все, кто интересуется русской историей ХХ века. Без Ларисы Богораз эта история будет не полной...

Родилась в семье репрессированного экономиста. Дядя - известный народоволец, этнограф и лингвист В. Г. Богораз .

В 1950 году окончила филологический факультет Харьковского университета.

До 1961 года работала преподавателем русского языка в школах Калужской области, а затем Москвы. В 1961-1964 годах училась в аспирантуре сектора математической и структурной лингвистики Института русского языка АН СССР. В 1964-1965 годах преподавала общую лингвистику на филологическом факультете Новосибирского университета. В 1965 году защитила кандидатскую диссертацию.

Оказала огромное влияние на развитие событий после ареста Синявского и Даниэля. Своё первое письмо генеральному прокурору СССР завершила требованием «соблюдения норм человечности и законности». В феврале 1966 года совместно с Марией Розановой вела стенограмму судебного заседания по этому делу. Впоследствии эти записи легли в основу «Белой книги по делу А.Синявского и Ю.Даниэля».

В 1968 году вместе с Павлом Литвиновым подготовила первое письмо, адресованное «мировой общественности», - по поводу «процесса четырёх» (Ю. Галанскова, А. Гинзбурга , А. Добровольского , В. Лашковой).

Богораз приняла участие в знаменитой Демонстрации протеста 25 августа 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию, состоявшейся на Красной площади. За это она получила 4 года ссылки в Иркутской области (1968-1971).